Леонид Яницкий

​

Миф о Городе

​

Илья Семененко-Басин. «Март 2007». - М.: Издание автора, 2017.

 

​

   Как писал Борхес в эссе «Четыре цикла», «историй всего четыре. Одна, самая старая – об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно».

  Город, одна из древнейших мифологем, становится центральным образом короткой поэмы или, как определяет его сам автор, длинного стихотворения «Март 2007», вышедшего отдельной книгой в сопровождении авторских рисунков. По словам автора «… весной 2007-го меня воодушевляло некое мимолетное ощущение нулевых годов: Москва, которая была недолго и которой теперь уже нет. Впрочем, в тексте стихотворения слово Москва не встречается ни разу».

   Образ города в поэме состоит из нескольких слоев: это и Вавилон, и Небесный Иерусалим, и Урук, и Рим, и Троя. Все они сливаются в авторском изображении Москвы как вечного города, воскресающего из пепла.

   Сочетание архаического и современного, как это бывало и в предыдущих книгах автора, становится важной чертой стиля поэмы. Уже первые строки («По городской улице идет курильщик, / несет жестяную метафору, / падает и умирает на ней») своей урбанистической «жестяной» метафорой напоминают о Маяковском:

На чешуе жестяной рыбы

Прочел я зовы новых губ.

 

   Смерть курильщика приводит к войне, угрожающей существованию города, когда вылетевшие из велосипедных корзинок куры «лишают толпу солнца и кругового обзора»:

город погружается во мрак.

Куриное затмение расстреливают артиллеристы

…

Город загорается с трех концов

 

  В отличие от спасших Рим гусей, эти куры приносят городу потрясения. Затем в тексте появляется своя Кассандра, пророчествующая о грядущих бедствиях:

Облекает в форму пророчества некая, как из-под земли выскочившая,

гадалка или же кликуша.

Она возвещает зачатие Антихриста – сегодня.

 

Далее возникает мотив искупительной жертвы:

В еще не сгоревших районах города

громят магазины шаговой доступности,

а в самом центре складывают награбленное.

Центр не выдерживает тяжести и прогибается,

в образовавшуюся воронку

проваливается не только награбленное,

но также и офисы представителей центральной власти,

красивые дома с подземельями

и несколько полицейских.

 

   Жертва, однако, не приводит к желаемому результату и наступает апокалипсис:

Холод наступает сбоку и снизу,

скоро бездыханными падают все горожане,

не успевшие вовремя надеть хотя бы носки

 

   Сам по себе верлибр в поэме звучит отчасти как библейский текст, повествующий, однако, о событиях современности:

Кризис приводит к строительному буму,

еще не провалившиеся правительственные чиновники

через подставные и подконтрольные фирмы

начинают лихорадочно застраивать гари,

еще недавно никому не нужные.

 

   Город здесь уподобляется Вавилону из Откровения Иоанна Богослова:

«И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее».

   Антихрист, описываемый в Откровении, неоднократно упоминается и в тексте поэмы:

…под сенью дионисийских руин

прогуливается священник, окруженный студентами,

беседует насчет появления Антихриста, разумеется.

Пророчества даром не проходят!

 

Спасение города приходит из глубин земли, «один застройщик», оказавшийся рядом с «вентиляционной шахтой общественного метрополитена», успевает добежать до вентиляционной решетки и «вцепиться в нее зубами»:

Теплый воздух их темных глубин,

еще змеящийся в стенах шахты,

согревает ему лицо, и уже вскоре

наш удачливый застройщик находит в себе силы,

разжав зубы,

начать строительство новой цивилизации

 

В конце поэмы возникает новый счастливый город:

воистину новая цивилизация, город Солнца и Луны,

шакала и волчицы, виски и бриджа,

в общем, счастливый мiр

 

   Город воскресает как Феникс, волчица здесь напоминает о капитолийской волчице, а третий Рим о первом – вечном городе, по легенде, основанном потомками Энея, спасшегося из погибшей Трои. Новая цивилизация вызывает в памяти и Небесный Иерусалим, и Урук из «Эпоса о Гильгамеше»:

 Урук огражденный,
Где гордятся люди царственным платьем,
Что ни день, то они справляют праздник,
Где кимвалов и арф раздаются звуки

 

   Этот новый мир отвергает автора, ставя его в позицию изгнанного пророка:

до такой степени отвергает меня, пишущего эти строки,

что я вынужденно умолкаю,

оплакиваю тех, кого нет,

и с надеждой взираю на счастливых.

 

   В предисловии «Через десять лет» автор указывает, что поэма была написана 22 и 23 марта 2007 года, то есть в период перехода от зимы к весне, сразу же после весеннего равноденствия, и это время символизирует начало новой эпохи. Через десять лет после написания поэмы автор, по его словам, «оглядывается» и издает ее отдельной книгой, тем самым подчеркивая значимость произведения для своего творчества. Поэма важна и для всей современной русской поэзии, в ней создается эпохальный мифопоэтический образ Города, объединяющий в себе черты Москвы и ряда других легендарных городов, образ, чрезвычайно значимый для современной российской культуры.