Леонид Яницкий
Миф о Городе
Илья Семененко-Басин. «Март 2007». - М.: Издание автора, 2017.
Как писал Борхес в эссе «Четыре цикла», «историй всего четыре. Одна, самая старая – об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно».
Город, одна из древнейших мифологем, становится центральным образом короткой поэмы или, как определяет его сам автор, длинного стихотворения «Март 2007», вышедшего отдельной книгой в сопровождении авторских рисунков. По словам автора «… весной 2007-го меня воодушевляло некое мимолетное ощущение нулевых годов: Москва, которая была недолго и которой теперь уже нет. Впрочем, в тексте стихотворения слово Москва не встречается ни разу».
Образ города в поэме состоит из нескольких слоев: это и Вавилон, и Небесный Иерусалим, и Урук, и Рим, и Троя. Все они сливаются в авторском изображении Москвы как вечного города, воскресающего из пепла.
Сочетание архаического и современного, как это бывало и в предыдущих книгах автора, становится важной чертой стиля поэмы. Уже первые строки («По городской улице идет курильщик, / несет жестяную метафору, / падает и умирает на ней») своей урбанистической «жестяной» метафорой напоминают о Маяковском:
На чешуе жестяной рыбы
Прочел я зовы новых губ.
Смерть курильщика приводит к войне, угрожающей существованию города, когда вылетевшие из велосипедных корзинок куры «лишают толпу солнца и кругового обзора»:
город погружается во мрак.
Куриное затмение расстреливают артиллеристы
…
Город загорается с трех концов
В отличие от спасших Рим гусей, эти куры приносят городу потрясения. Затем в тексте появляется своя Кассандра, пророчествующая о грядущих бедствиях:
Облекает в форму пророчества некая, как из-под земли выскочившая,
гадалка или же кликуша.
Она возвещает зачатие Антихриста – сегодня.
Далее возникает мотив искупительной жертвы:
В еще не сгоревших районах города
громят магазины шаговой доступности,
а в самом центре складывают награбленное.
Центр не выдерживает тяжести и прогибается,
в образовавшуюся воронку
проваливается не только награбленное,
но также и офисы представителей центральной власти,
красивые дома с подземельями
и несколько полицейских.
Жертва, однако, не приводит к желаемому результату и наступает апокалипсис:
Холод наступает сбоку и снизу,
скоро бездыханными падают все горожане,
не успевшие вовремя надеть хотя бы носки
Сам по себе верлибр в поэме звучит отчасти как библейский текст, повествующий, однако, о событиях современности:
Кризис приводит к строительному буму,
еще не провалившиеся правительственные чиновники
через подставные и подконтрольные фирмы
начинают лихорадочно застраивать гари,
еще недавно никому не нужные.
Город здесь уподобляется Вавилону из Откровения Иоанна Богослова:
«И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее».
Антихрист, описываемый в Откровении, неоднократно упоминается и в тексте поэмы:
…под сенью дионисийских руин
прогуливается священник, окруженный студентами,
беседует насчет появления Антихриста, разумеется.
Пророчества даром не проходят!
Спасение города приходит из глубин земли, «один застройщик», оказавшийся рядом с «вентиляционной шахтой общественного метрополитена», успевает добежать до вентиляционной решетки и «вцепиться в нее зубами»:
Теплый воздух их темных глубин,
еще змеящийся в стенах шахты,
согревает ему лицо, и уже вскоре
наш удачливый застройщик находит в себе силы,
разжав зубы,
начать строительство новой цивилизации
В конце поэмы возникает новый счастливый город:
воистину новая цивилизация, город Солнца и Луны,
шакала и волчицы, виски и бриджа,
в общем, счастливый мiр
Город воскресает как Феникс, волчица здесь напоминает о капитолийской волчице, а третий Рим о первом – вечном городе, по легенде, основанном потомками Энея, спасшегося из погибшей Трои. Новая цивилизация вызывает в памяти и Небесный Иерусалим, и Урук из «Эпоса о Гильгамеше»:
Урук огражденный,
Где гордятся люди царственным платьем,
Что ни день, то они справляют праздник,
Где кимвалов и арф раздаются звуки
Этот новый мир отвергает автора, ставя его в позицию изгнанного пророка:
до такой степени отвергает меня, пишущего эти строки,
что я вынужденно умолкаю,
оплакиваю тех, кого нет,
и с надеждой взираю на счастливых.
В предисловии «Через десять лет» автор указывает, что поэма была написана 22 и 23 марта 2007 года, то есть в период перехода от зимы к весне, сразу же после весеннего равноденствия, и это время символизирует начало новой эпохи. Через десять лет после написания поэмы автор, по его словам, «оглядывается» и издает ее отдельной книгой, тем самым подчеркивая значимость произведения для своего творчества. Поэма важна и для всей современной русской поэзии, в ней создается эпохальный мифопоэтический образ Города, объединяющий в себе черты Москвы и ряда других легендарных городов, образ, чрезвычайно значимый для современной российской культуры.