ТАТЬЯНА ДАНИЛЬЯНЦ

 

 

Из книги «В объятьях реки»

 

***

 

На исходе лета,

на исходе жизни

кто предупреждал нас

о течении ветра?

О том, что все закончится быстро

и не будет времени

на благодарность?

 

Будем солью и сахаром.

И перцем.

И постным хлебцем.

Будем хлебом, и смыслом,

и горьким квасом.

Будем всем, будем всеми,

а зачем иначе эти:

роза-жасмин-лилия

перед нашими,

перед нашими

глазами.

 

 

Феникс

 

Мы возвращаемся к тем,

кого любим, любили, полюбим.

Может, бесчувственно.

Может, напрасно.

В исступленьи, в окамененьи,

может, нечасто,

нечасто,

несчастно.

 

И, возвращаясь к истокам,

мы говорим, обретая волненье:

мы любим, любили, полюбим.

 

В сумерках слова,

в потемках чувств

не просмотри свою ласточку

над небоскребами, детка.

Семя рождается в почве,

душа – при закрытых дверях.

Я возрождаюсь,

как тонкая горсточка пепла.

Где нам избыток себя обнаружить,

в какой пустоте?

Где нам,

куда нам стучаться

в попытке свершиться?

Жизнь, оживая,

летит по канавам, гремя.

Теплится, ластится к свету

прозрачная горсточка пепла.

 

 

***

 

В глубине обморока

  Отоспись, отлежись.

дней.

  Пусть порукой твоей

  станет прозрачный свет.

Мы идем напролом

через эту прямую метель.

  Отоспись, отлежись.

  Пусть приснятся тебе

  сны.

В глубине дня,

в непонятной чаще его

мы, непонятые никем,

ждем.

А вдали: льется и льется свет

  Только руку подставь.

пограничной твоей земли.

 

Пусть душа прикорнет.

И водою наполнится день.

Пусть откроются окна везде

и запахнет летним дождем.

Наполняется смыслом река,

а водою – живая речь.

Наполняется жизнью смерть.

И жизни не видно конца.