ТАТЬЯНА ДАНИЛЬЯНЦ
Из книги «В объятьях реки»
***
На исходе лета,
на исходе жизни
кто предупреждал нас
о течении ветра?
О том, что все закончится быстро
и не будет времени
на благодарность?
Будем солью и сахаром.
И перцем.
И постным хлебцем.
Будем хлебом, и смыслом,
и горьким квасом.
Будем всем, будем всеми,
а зачем иначе эти:
роза-жасмин-лилия
перед нашими,
перед нашими
глазами.
Феникс
Мы возвращаемся к тем,
кого любим, любили, полюбим.
Может, бесчувственно.
Может, напрасно.
В исступленьи, в окамененьи,
может, нечасто,
нечасто,
несчастно.
И, возвращаясь к истокам,
мы говорим, обретая волненье:
мы любим, любили, полюбим.
В сумерках слова,
в потемках чувств
не просмотри свою ласточку
над небоскребами, детка.
Семя рождается в почве,
душа – при закрытых дверях.
Я возрождаюсь,
как тонкая горсточка пепла.
Где нам избыток себя обнаружить,
в какой пустоте?
Где нам,
куда нам стучаться
в попытке свершиться?
Жизнь, оживая,
летит по канавам, гремя.
Теплится, ластится к свету
прозрачная горсточка пепла.
***
В глубине обморока
Отоспись, отлежись.
дней.
Пусть порукой твоей
станет прозрачный свет.
Мы идем напролом
через эту прямую метель.
Отоспись, отлежись.
Пусть приснятся тебе
сны.
В глубине дня,
в непонятной чаще его
мы, непонятые никем,
ждем.
А вдали: льется и льется свет
Только руку подставь.
пограничной твоей земли.
Пусть душа прикорнет.
И водою наполнится день.
Пусть откроются окна везде
и запахнет летним дождем.
Наполняется смыслом река,
а водою – живая речь.
Наполняется жизнью смерть.
И жизни не видно конца.